Дрессировка животного: специалист по этике объясняет, как и почему можно наказать вашу собаку, но не лягушку

Люди разговаривают со своими питомцами каждый день: хвалят их, когда они ведут себя хорошо, успокаивают, когда они в замешательстве, и гладят, когда они хотят ласки. Мы также разговариваем с животными, когда они плохо себя ведут. «Зачем ты это сделал?» — может спросить кто-то у своей собаки. Или мы можем отругать кошку — «Не трогай это!» — когда мы переносим семейную реликвию через комнату.

Но уместно ли вообще наказывать или ругать животное?

Когда люди говорят о «наказании», это подразумевает больше, чем просто потерю привилегий. Термин предполагает, что кого-то просят усвоить урок после нарушения правила, которое он может понять. Но понимание животных отличается от человеческого, что поднимает вопросы о том, какие уроки они могут усвоить и какие упреки животным, если таковые имеются, являются этичными.

Эти вопросы касаются того, что исследователи знают о познании разных животных. Но они также выходят за рамки этого, поднимая вопросы о том, какой моральный статус имеют животные и как люди, взаимодействующие с животными, должны их тренировать.

Как этический теоретик, я исследовал эти и связанные с ними вопросы, в том числе с некоторыми из моих коллег в области психологии и антропологии. Я бы сказал, что важно различать три типа обучения: обусловливание, обучение и образование.

Обусловливание

Один из видов обучения, называемый «классическим обусловливанием», был популяризирован психологом Иваном Павловым в начале 20-го века. Многократно звоня в колокольчик во время кормления, Павлов, как известно, вызывал у собак слюнотечение только от звонка колокольчика. Такое обучение происходит просто из ассоциации двух типов стимулов: звука и еды, в данном случае.

Когда ученые говорят о наказании, они обычно имеют в виду «оперантное обусловливание», которое вскоре популяризировали психологи Эдвард Торндайк и Б. Ф. Скиннер. При оперантном обусловливании положительные или приятные стимулы используются для подкрепления желаемого поведения, а отрицательные или болезненные стимулы используются для сдерживания нежелательного поведения. Например, мы можем дать собаке лакомство, чтобы вознаградить ее за выполнение команды сидеть.

Однако тот тип обучения, к которому стремится оперантное обусловливание, не имеет решающего компонента человеческого наказания: ответственности. Когда люди наказывают, это делается не только для того, чтобы препятствовать нежелательному поведению. Они пытаются внушить, что кто-то совершил преступление , что поведение человека заслуживает наказания.

Но могут ли животные совершать проступки? Заслуживают ли они когда-либо порицания? Я бы сказал, что да, но с ключевыми отличиями от человеческих проступков.

Обучение

Дрессировка многих животных, таких как лошади и собаки, выходит за рамки обусловливания. Она подразумевает более сложный тип обучения: обучение.

Одно важное отличие обучения от обуславливания заключается в том, что инструктор обращается к своему ученику. Владельцы домашних животных и дрессировщики разговаривают с кошками и собаками, и хотя эти животные не знают грамматики, они могут понимать, что означают многие человеческие слова. Владельцы также часто прислушиваются к вокализации своих животных, пытаясь понять их значение.

Конечно, люди приучают кошек и собак к чему-то – например, обрызгивая кошку водой, когда она грызет комнатное растение. Цель состоит в том, чтобы кошка ассоциировала запрещенную закуску с неприятным опытом и оставила растение в покое.

Но дрессировка домашних животных может выходить за рамки изменения их поведения. Она может быть направлена ​​на улучшение способности животных рассуждать о том, что делать: например, дрессировщик учит собаку, как проходить трассу аджилити или как проходить через новую дверь для домашних животных. Инструктирование подразумевает понимание, тогда как обучение, основанное на простом обусловливании, этого не требует.

Способность животных к обучению вытекает из природы их ментальной жизни. Ученые не знают точно, включает ли познание животных в себя понимание, подлинное решение проблем и способность рассуждать или делать выводы.

Однако исследования восприятия — того, как люди и другие животные преобразуют сенсорную информацию в ментальные представления физических объектов, — помогли философам и психологам отличить мышление от более базовых умственных способностей, таких как зрение и слух.

Весьма вероятно, что некоторые животные, включая дельфинов, обезьян и слонов, действительно мыслят, как утверждал философ Гэри Варнер в своей книге 2012 года «Личность, этика и познание животных». Мои исследования показывают, что различие между мыслящими и немыслящими животными хорошо согласуется с различием между животными, которых можно обучить, и теми, которых можно, в лучшем случае, тренировать обусловливанием.

Это различие имеет решающее значение для того, как следует обращаться с разными питомцами. Хозяин должен, конечно, заботиться о своей домашней лягушке и заботиться о ее потребностях. Но им не нужно узнавать лягушку так же, как собаку: обращаться к ней, слушать и успокаивать ее.

Хотя владелец может отчитать собаку, чтобы призвать ее к ответственности за свои действия, он также должен нести ответственность перед животным и сам, в том числе принимая во внимание то, как питомец интерпретирует события.

Образование

Некоторые животные продемонстрировали впечатляющие когнитивные способности в экспериментальных условиях, такие как узнавание своего тела в зеркалах и вспоминание прошлого опыта. Некоторые птицы, например, учитывают детали о пище, которую они припрятали, таким как ее скоропортимость и как давно она хранилась.

Тем не менее, ученые не обладают убедительными доказательствами того, что животные обладают критическими способностями мышления или концепцией себя, что является ключевыми требованиями для подлинного образования. В отличие от обусловливания и обучения, образование направлено на то, чтобы позволить ученику объяснять мир, оценивать и обсуждать обоснования решений. Оно также готовит людей задавать — и пытаться отвечать — на этические вопросы, такие как «Как мне жить» и «Было ли это действие оправданным?»

Кошка или собака не могут задавать эти вопросы. Большую часть времени люди тоже не беспокоятся об этих вопросах, но они могут. На самом деле, владельцы уделяют большое внимание этим вопросам во время воспитания детей, например, когда они спрашивают детей: «Тебе бы понравилось, если бы кто-то сделал это с тобой?» или «Ты действительно думаешь, что это нормально — вести себя таким образом?»

Предполагая, что животные не размышляют и не критикуют, и, следовательно, не способны к образованию, я бы сказал, что у них нет моральных обязательств. Справедливо будет сказать, что домашнее животное совершило проступок, поскольку такие животные, как собаки и кошки, могут прийти к пониманию того, как действовать лучше. Но с моральной точки зрения животное не может совершить проступок, поскольку у него нет совести: оно может понимать часть своего поведения, но не свой собственный разум.

На мой взгляд, обращение к животному и действия с пониманием того, как оно интерпретирует события, являются центральными в этической дрессировке домашних животных. Но если кто-то относится к животному так, как будто оно должно оправдываться перед нами, как будто оно может извиняться и приносить извинения, они очеловечивают животное и требуют от него слишком многого. Владельцы домашних животных часто делают это в насмешливой форме, говоря что-то вроде: «Теперь ты знаешь, что тебе не следовало этого делать» — те же самые фразы, которые они могли бы сказать ребенку.

Однако, в отличие от ребенка, проступок животного не является невыполнением морального обязательства. В человеческих отношениях мы стремимся к отношениям взаимного оправдания, где происходит обмен причинами и оцениваются оправдания и извинения. Но это не применимо в отношениях с нашими питомцами — как бы мы ни хотели думать иначе.

Training an animal? An ethicist explains how and why your dog − but not your frog − can be punished